В начале прошлого века австрийский исследователь Вейс высказал гипотезу, что программы формирования и развития человеческого организма находятся вне образующих его клеток в некоем поле, которое он назвал МОРФОГЕНЕТИЧЕСКИМ. Это поле как бы лепит из клеточного материала отдельные органы и целые организмы. Именно оно и руководит всем процессом развития организма.
В современной концепции каждая клетка организма обладает индивидуальным морфогенетическим полем, которое несет в себе всю информацию обо всем организме и программе его развития. Поля отдельных клеток объединяются в единое морфогенетическое поле всего организма, которое находится в постоянной связи с каждой клеткой и управляет всеми операциями формирования и функционирования, как каждой клетки, так и всего организма в целом.
Концепция морфогенетических полей предполагает их локальную природу, тесно увязанную с местом размещения биологического объекта. Однако впоследствии было высказано предположение, что внеклеточные информационные структуры имеют более широкую природу. Математик В. Налимов предположил существование вне человека ПОЛЕЙ СОЗНАНИЯ, которые существуют независимо от биологических структур (человека, животных, растений), но эти биологические структуры обладают способностью ПОДКЛЮЧАТЬСЯ К ЭТИМ ПОЛЯМ НЕЗАВИСИМО ОТ СУЩЕСТВУЮЩЕЙ ИНФОРМАЦИИ И ЧАСТИЧНО ИСПОЛЬЗОВАТЬ ЕЕ.
Биолог Шелдрейк заметил, что человек тем легче усваивает знание, чем большему числу людей оно известно. Однажды он предложил английским студентам разучить три японских четверостишия. При этом одно было просто набором слов, второе -- сочинением незначительного современного автора, а третье -- классическим образцом японской поэзии, известным в Стране восходящего солнца так же хорошо, как у нас "Я помню чудное мгновенье". Именно классическое четверостишие студенты запоминали лучше всего! Причем никто из них не знал японского и понятия не имел, какое из стихотворений - классика, какое – недавно сочинено, а какое и вовсе бессмыслица!
После этого эксперимента, повторенного многократно, Шелдрейк предположил, что существует общее для всех людей ПОЛЕ ОБРАЗОВ. В этом поле наряду с множеством прочих содержится и образ старинного японского четверостишия, оно известно многим, а потому его образ прочно "впечатан" в поле и более доступен, чем, к примеру, образ только что сочиненного стиха. Более того, подобные поля есть не только у людей, но и у животных, птиц, насекомых, растений и даже у кристаллов. Шелдрейк назвал поля образов МОРФОГЕННЫМИ, то есть такими, которые влияют на структуру или форму вещей. Этим полям и посвящена его книга "Семь экспериментов, которые могут изменить мир".
Биолог из Гарвардского университета В. Макдугалл пятнадцать лет занимался тем, что заставлял подопытных крыс искать выход из лабиринта. Полученные данные были ошеломляющими: если первое поколение крыс, прежде чем найти выход, совершало в среднем 200 ошибок, то последнее ошибалось всего 20 раз. К еще более сенсационным результатам привел повтор опыта на другом конце света, в Австралии. Там крысы сразу же находили выход из лабиринта! А ведь они не были ни родственниками, ни потомками крыс - "первопроходцев", а значит, не могли усвоить знание о лабиринте на генетическом уровне (как предполагал в свое время Макдугалл). Откуда же австралийские грызуны узнали о правильном пути?
Во время другого эксперимента наблюдения велись уже не за животными, а за людьми. Психолог из США А. Мальберг предложил добровольцам выучить два одинаковых по сложности варианта азбуки Морзе. Секрет заключался в том, что один вариант был собственно азбукой Морзе, а другой – подражанием ей. Все без исключения испытуемые быстрее и легче заучивали стандартную версию кода, хотя не ведали о подвохе и не знали, что лишь один вариант азбуки истинный.
По теории Шелдрейка - мозг человека или животного сам по себе не содержит ни памяти, ни знаний. Зато все это есть в морфогенных полях. При необходимости мозг настраивается на определенное поле так же, как радиоприемник на радиоволну. Теоретически при умелой "настройке" становится доступной память любого человека или социума. Морфогенные поля могут видоизменяться под действием новых знаний, становясь доступными большему числу людей (животных, растений и т.д.). Намертво "впечатанные" в морфогенное поле и доступные буквально всем образы Шелдрейк называет "привычками". По его мнению, вселенная не подчиняется раз и навсегда установленным законам, а живет, согласуясь с некими образами, заключенными в общей памяти природы. Эволюция жизни, культуры, человека – это стремление к развитию, присущее природе вещей, глубоко "впечатанное" в ее морфогенное поле.
Морфогенные поля есть не только у человечества в целом, но и у каждого человека. Эти поля образуют наши мысли, чувства, эмоции, поведение и тело. Люди, потерявшие руку или ногу, продолжают чувствовать ее так, как будто она остается живой частью их тела. Один ветеран вьетнамской войны долгие годы чувствовал, будто пальцы его оторванной взрывом ноги неестественно скрючены и их сводит судорогой. В конце концов, бравый вояка вернулся во Вьетнам, нашел там место, где некогда "похоронил" ногу, раскопал ее и... разогнул пальцы, которые действительно были скрючены. С тех пор фантомные судорожные боли не возобновлялись. Другой человек хранил ампутированный большой палец руки в склянке со спиртом, которая стояла в чулане. После ампутации палец никогда не беспокоил его, но вдруг он начал ощущать холод в фантоме. Выяснилось, что в чулане разбилось окно, и склянка с пальцем оказалась как раз на сквозняке. После того как ее перенесли в тепло, ощущение холода в утерянном пальце исчезло. Еще один пациент, не подумав, сжег ампутированную руку и... света белого не взвидел от жжения в фантомной конечности.
В ходе экспериментов выяснилось, что посторонние люди могут чувствовать фантомные конечности. Главным участником одного из опытов был американец Казимир Бернард, потерявший правую голень во время Второй мировой войны. Казимир дотрагивался своей фантомной ногой до других людей, и те... ощущали прикосновение. Реагируют на фантомные конечности и животные. К примеру, потерявший ногу Джордж Баркус из штата Джорджия (США) поделился таким наблюдением: его пес никогда не ходит и не лежит там, где должна была бы располагаться ампутированная нога хозяина.
Этими же полями объясняется способность голубей находить путь домой. Каких только "подлостей" не устраивали ученые, чтобы сбить птиц с толку! Увозили их за сотни километров от дома, вставляли в глаза специальные линзы, которые мешали зрительно оценивать точность полета, опрыскивали пахучими веществами, лишавшими птиц естественного обоняния, обвешивали магнитами, сбивали естественные биологические "часы" и даже рассекали нервные окончания. Бесполезно! Птицы, пусть не сразу, допуская ошибки, но все равно возвращались домой. Они находили верный путь даже в том случае, если их голубятню перевозили на другое место (есть свидетельства о том, что голуби возвращались на голубятню, расположенную на плывущем корабле!). Шелдрейк считает, что между птицами и их домом существует проходящая сквозь морфогенные поля "эластичная нить", которая натягивается, когда голуби улетают прочь от дома, а затем сжимается и "притягивает" птиц обратно. Та же "нить" притягивает и заблудившихся или брошенных вдали от своего хозяина кошек и собак.